Али Доган — журналист, который с 1990-х годов был живым свидетелем и профессиональным летописцем событий, связанных с Азербайджаном. Али Доган, оказавшийся среди иностранных журналистов, прибывших в Баку после событий 20 января 1990 года, неоднократно бывал в прифронтовых районах во время Первой Карабахской войны, готовя репортажи в качестве военного корреспондента. После открытия Бакинского офиса TRT в 2002 году он работал корреспондентом, а в 2006 году вновь продолжил свою деятельность в Бакинском офисе TRT. Вернувшись в Турцию с 2010 года, Али Доган в настоящее время работает редактором на TRT.
Эта статья — его публицистические размышления о повторном визите в Карабах спустя 34 года.
***
Я с нетерпением ждал возможности увидеть Карабах — тюркскую землю, где Азербайджан положил конец армянской оккупации в 44-дневной Отечественной войне 2020 года. Как только появилась возможность, я направился в Карабах…
Это был не первый мой приезд на эти земли. Много лет назад, во время Первой Карабахской войны, я был свидетелем этой географии в непосредственной близости от фронта, в тени орудийных выстрелов. В те дни Карабах был именем боли, разрушения, незавершенных судеб. Сегодня же он встречает человека совершенно иным чувством: гордостью, смешанной с печалью, возрождением, прорастающим из тишины.
Разрушенные города, стены, изрешеченные следами пуль, все еще говорят. Но теперь на этих землях есть не только боль прошлого, но и свет надежды на будущее. Карабах спустя 34 года переживает тяжелое, но славное спокойствие воссоединения с самим собой.
Я смотрю вокруг не только глазами журналиста; я иду как человек, который был непосредственным свидетелем истории этих земель. И с каждым шагом я чувствую это: Карабах больше не молчит, Карабах снова дышит.
Когда я сделал свой первый шаг на эти земли, это была не обычная радость; это был древний зов, проходящий по моим венам.
В годы, когда я освещал Первую Карабахскую войну как корреспондент, приезжая на Агдамский фронт, мы останавливались в простом доме за мечетью. В тени войны этот дом был для нас не просто убежищем; он был живым свидетелем, где под одной крышей собирались страх, надежда и ожидание.
Когда армяне оккупировали Агдам в 1993 году, замолчал не только город, но и наши воспоминания. Целых 27 лет Агдам существовал на картах, но не в жизни.
В 2020 году 44-дневная Отечественная война нарушила это молчание; Агдам вновь обрел свободу.
Когда я снова приехал в Агдам спустя 34 года, от того дома, где мы останавливались, остались только стоящие стены. Ни звука, ни следа… Но каждый камень, каждая трещина шептали о прошлом. То место, где когда-то я делал записи, откуда отправлялся на фронт, теперь превратилось в голую память, оставленную оккупацией.
Сегодня Азербайджанское государство восстанавливает Агдам. Из руин поднимается новый город, новая жизнь. И я, будучи корреспондентом, когда-то свидетельствовавшим боль, на этот раз свидетельствую возрождение. Агдам — это уже не просто фронтовое воспоминание; это имя сопротивления, терпения и возвращения.
Джума-мечеть, символ Агдама, сегодня является свидетелем тишины и возрождения…
Следы оккупации стерты, стены восстановлены, но воспоминания на месте.
В этой мечети, где я молился в тени орудийных выстрелов во время Первой Карабахской войны, сегодня моя голова была склонена, а сердце полно. На этот раз я молился за тех, кто пал шахидами в 44-дневной Отечественной войне.
Время изменилось, судьба изменилась, земля обрела свободу.
Но Карабах никогда не забывал пережитого.
Название Ходжалы — это не просто название места; это траур, запечатленный в тюркской памяти. Шагая там, я почувствовал присутствие не невинных, оставшихся под землей, а чести нации, которая не пала. Моя тюркская сущность тихо поднялась — не с гневом, а с терпением и верой.
В 1992 году я разговаривал с выжившими в Ходжалинской резне, брал у них интервью, глядя им в глаза. Я не просто слышал боль, о которой они говорили; я пережил ее в своем сердце как турок, как журналист и как человек. Спустя годы, глядя на Ходжалы, дрожащие голоса тех, кто пережил ту ночь, снова зазвучали в моих ушах. Они стояли не перед моим объективом, а прямо посреди моей совести.
В тот момент я вновь с глубоким уважением и печалью вспомнил покойного Чингиза Мустафаева, отдавшего свою жизнь за то, чтобы донести правду о Ходжалы до мира, Ирфана Сапмаза, солдата той же борьбы за правду, самоотверженного, бесстрашного сына тюркского народа, нашего спутника Махмуда Кесеменли, и мою дорогую организацию TRT, которая зафиксировала это преступление против человечности в истории. Ходжалы запечатлелся в моей памяти не просто как место, а как свидетельство, самопожертвование и незаживающая рана человечества.
В Ханкенди я поднял голову и посмотрел в небо. Это было то же небо, что простирается от Центральной Азии до Анатолии, от Кавказа до Румелии. В этом городе, годами удерживаемом чужими, вновь проявилась линия тюркской судьбы. Гордость, которую я чувствовал, не была кричащей победой; это была величественная позиция, говорящая: «Мы здесь и всегда были».
«Два государства, одна нация» здесь не лозунг, а истина, написанная кровью и судьбой.
Когда я достиг Шуши, история заговорила. Это одна из крепостей не только Азербайджана, но и всего Тюркского мира. Стоя на Джидыр-дюзю и глядя вниз, я увидел сопротивление, унаследованное от Огуза — дух Алпарслана, Нури-паши, безымянных героев. Шуша снова дышала тюркским голосом.
Чувство, переполнявшее мою грудь в тот момент, было не свободой города, а новым пробуждением тюркского духа.
Продвигаясь по Лачинским дорогам, горы не показались мне чужими. Они были суровыми, молчаливыми и славными; словно оторвались от Орхона. Эти дороги, годами закрытые для тюрков, не были забыты. На каждом повороте было терпение, в каждом камне — ожидание. Теперь же эти дороги словно узнали своего хозяина.
Увидеть эти города для националиста — это не просто познакомиться с географией; это ответить на зов истории. Мои глаза наполнились слезами, но голова поднялась еще выше. Потому что в Карабахе я увидел это:
Имя тюрка не было стерто, его флаг не пал, его молитва не осталась незавершенной.
Сегодня Карабах — это сплошная строительная площадка.
Но здесь не только заливают бетон, не только прокладывают дороги.
Незавершенная история тюркского народа вновь поднимается.
Бульдозеры, экскаваторы, грузовики работают днем и ночью. Города, разрушенные оккупацией, восстанавливаются по воле Азербайджанского государства. Дороги, мосты, артерии… Тюркской земле вновь даруется жизнь.
Я путешествовал по Карабаху в этой атмосфере.
Я шагал по городам, где когда-то заставляли замолчать азан, где пытались стереть тюркский след. Земля все еще хранит память о шахидах; на каждом шагу говорит история.
Сегодня в Карабахе возвышаются не только здания —
Это память, честь и воля тюркского народа.
Когда эти земли вновь стали тюркской родиной, я путешествовал по этой географии не как журналист, а как сын тюркского народа, разделяющий ту же судьбу.
